Русский акцент - Страница 74

Само собой разумеется, что русские репатрианты понятия не имели о подводных рифах надвигающегося на них конкурса. Поэтому, по простоте душевной подвыпившее пикниковое сообщество решило взвалить выбор нового начальника отдела на свои плечи и в соответствии с этим определить, кто из них будет участвовать в конкурсе. При обсуждении руководствовались, известным принципом демократического централизма – подчинение меньшинства большинству. После бурного обсуждения у догоравшего мангала, которое заключалось в неистовых выкриках, азарте шумного спора и экспансивных дебатах, были выдвинуты две кандидатуры: Эдуарда и Бориса. Кто-то предложил, как когда-то на комсомольском собрании, выставить назревший вопрос на голосование. Тем самым принцип демократического централизма был соблюдён: с разницей в два голоса победу одержал Эдуард. Аркадий, разливая на посошок остатки спиртного, предложил выпить за успех Эдуарда. И невдомёк было всем, что вопрос выбора будущего начальника отдела решается не на пикнике, даже не на самом конкурсе, а в кабинетах администрации предприятия.

Глава 22. Конкурс

Эдуард в силу своей кулуарной близорукости уже видел себя в кресле начальника. Он торжественно обещал всем реорганизовать работу отдела, придав ему научную окраску, и направить его деятельность на решение тех насущных задач, которые до сих пор не были реализованы. Результат пикниковых выборов он принял за истину в последней инстанции, справедливо полагая, что, если в конкурсе участвует один претендент, то ему и обеспечен успех. Дополнительной предпосылкой к этому являлось безупречное научно-инженерное досье профессора Эдуарда Гомельского. Однако вопреки здравой логике, скрытно от всех, документы на конкурс подал инженер отдела Сёма Ротенберг. И это несмотря на то, что на импровизированных выборах в лесу Сёма голосовал за Эдуарда. Послужной список Семёна резко отличался от трудовой биографии Эдуарда. Профессор Гомельский прошёл практически все этапы геодезической деятельности. Он начал её с рабочего в геодезической партии в сибирской тайге. После окончания института работал инженером на Памире, главным инженером экспедиции на Колыме. Затем аспирантура, защита кандидатской, а через несколько лет и докторской диссертации. Занимал должность доцента кафедры высшей геодезии и астрономии в Новосибирском институте инженеров геодезии, профессора кафедры прикладной геодезии в Криворожском горнорудном институте и заведующего кафедрой инженерной геодезии Одесского инженерно-строительного института. Трудовое прошлое Семёна выглядело гораздо скромнее. После окончания Московского института инженеров геодезии был призван в армию, в которой недолгое время прослужил в качестве офицера топографической службы. После увольнения в запас, не понятно, каким образом, попал на работу в Центральное статистическое управление СССР, где и проработал оставшиеся годы советской жизни, причём большую её часть занимал там должность начальника отдела в вычислительном центре, занимаясь там административной работой. Понятно, что проработав многие годы по специальности, весьма далёкой от геодезии, Семён к моменту приезда в Израиль успел ощутимо подзабыть землемерную науку.

За два дня до конкурса Бориса вызвал к себе генеральный директор. Без всяких предисловий он спросил:

– Почему, доктор Буткевич, я не вижу ваших документов среди подавших на конкурс?

– Простите меня, господин директор, – ответил ему Борис, – я считаю кандидатуру доктора Гомельского более достойной, чем моя.

– Чья кандидатура более подходящая, – оборвал его Ицхак Пелед, – не вам решать, а конкурсной комиссии. Вам же, доктор Буткевич, я настоятельно советую делать карьеру, а не заниматься рассуждениями и демагогией.

– Но, господин директор, – возразил ему Борис, – поймите, я был ещё аспирантом, а Эдуард уже профессором, руководителем диссертации соискательницы, которую он привёз в Москву на защиту.

– И что это меняет, Борис, – улыбнулся директор, – впрочем, это значит только одно: что прошло время, вы заметно выросли в профессии и можете конкурировать с уважаемым профессором. Так что не валяйте дурака, господин Буткевич, ещё есть три дня, вы успеете подготовить документы на конкурс.

– Нет, господин директор, – отрезал ему Борис, – в израильской жизни Эдуард стал ещё и моим другом, а друзьям дорогу не переступают.

– Причём здесь друзья, причём здесь дорога, которую почему-то нельзя переходить, – недоумённо пожал плечами Ицхак Пелед, – когда речь идёт о продвижении по служебной лестнице, о значительном повышении должности, об изменении статуса, в конце концов, о росте материального положения. Разве этого мало?

– Мало, господин директор, – выдохнул Борис, – в жизни есть ценности поважнее материальных.

– Ну, никак не пойму я ваш русский менталитет, – сокрушённо пробубнил Ицхак Пелед, – вы свободны, доктор Буткевич.

Покинув кабинет директора, в коридоре Бориса чуть не сбил с ног Эдуард. Вид у него был более чем взбудораженный. Озабоченность и взвинченность Эдуарда невольно переметнулась на Бориса.

– В чём дело, Эдик, – взволнованно осведомился он, – надеюсь, что никто не умер.

– Да слава Всевышнему никто, – отозвался он, – но есть, Боря, одна проблема, которую надо немедленно обсудить. Я тебя уже полчаса ищу, где ты был.

– Был у генерального, – мрачно пробубнил Борис, – который, кстати, чуть ли не в приказном порядке, предложил мне подать документы на конкурс. Я, правда, совсем не уверен, что это кстати…