Русский акцент - Страница 69

Пока жители Тверии строили свои догадки, обозначенные выше «очень важные персоны» с помощью доблестной израильской полиции выкатили на автостраду, которая протянулась параллельно береговой линии голубого Кинерета. Через четверть часа они достигли его конца и, когда повернули на восток, перед ними открылись Голанские высоты. Эти высоты представляют собой горное плато вулканического происхождения, высшей точкой которого является гора Хермон с высотой 2236 метров. У её подножья отыскалась большая живописная поляна, окружённая сосновым лесом. Повсюду клубился синеватый ароматный дымок над тлеющими мангалами, вокруг которых восседали любители провести субботний досуг на природе. Большинство почитателей пикников говорили на русском языке. Порой у сегодняшних обитателей лесной поляны проскальзывала даже неформатная лексика, как неотъемлемая часть великого и могучего языка. Вообще, пикник, составной частью которого являлось поджаривание мяса на огне, считался в Израиле чуть ли не национальным видом спорта, прежде всего, из-за его массовости и любви к пропахшим огнём вкусностям. Некоторые специалисты по этой части утверждают, что недалеко то время, что он будет включён в программу Олимпийских игр. Но для русских израильтян, прежде всего, важен был принцип «ни хлебом единым», определяющим для них являлся ни «хлеб», а весёлое и искреннее общение на природе. Конечно, не обходилось без возлияний, но небольшие порции водки, виски или сухого вина потреблялись не столько как закуска к поджаренному мясу и соленьям, сколько представлялись не таким уж и плохим подспорьем к пикниковым оживлённым беседам и разговорам. Припевом к первой здравице за экзаменационный успех Бориса в получении лицензии, явилась песня, которую запел Эдуард, перебирая струны видавшей виды шестиструнной гитары. Все дружно подхватили слова незатейливой мелодии:

– Когда пылает костёр горячий,
Для песен мало так нужных слов,
Мы беспокойный народ бродячий
Геодезистов-полевиков.

У Бориса, то ли от сизого дымка, тянущегося от мангала, то ли от нахлынувших воспоминаний, на глазах выступили скупые слёзинки.

– Что случилось, Боря, – с тревогой спросила Татьяна, заметив мокроту на ресницах у мужа.

– Понимаете, друзья, что происходит – растроганно проговорил он, – эту песню мы пели в таёжных дебрях Забайкалья, болотистой тундре Чукотки, на заснеженных вершинах Памира и Кавказа, и кто мог подумать, что этот же напев расползётся на святой земле, где родился Иисус Христос и где его же и распяли.

– Происходит, Боря, то, – вступил в беседу Юрий Эпштейн, – что мы, неважно, геодезисты, математики, доктора или сантехники, были рассеяны в различных уголках не только Советского Союза, а и всего мира. При этом именно мы, евреи, постоянно подвергались преследованиям и гонениям. Сегодня нас никто не притесняет, а гонит нас только свежий ветерок, дующий с Хермона, гонит, чтобы закончить наш геодезический гимн:

– О нас не пишут стихи, поэмы,
И даже песни не пропоют,
Споёмте сами, ведь мы не немы,
Про наш нелёгкий и нужный труд.

– Ты знаешь, Юра, – неожиданно воскликнул Миша Фельдман, – тему гонений и притеснений евреев отлично описал в своей незабвенной формуле ещё Альберт Эйнштейн.

– Что это ещё за формула, которой я не знаю, – занервничал Лёня Горовец, – мы в наших университетах таких выражений не изучали.

– Мы много чего не проходили в наших университетах, – философски заметил Эдуард, протягивая Мише несгоревший прутик с мангала с тем, чтобы он написал эту формулу.

– Да вы все её знаете, – засмеялся Михаил, выводя на земле известное выражение: Е=МС, где Ε-еврей, М-«мазл», С-«-цурес», мазл и цурес в переводе с идиша обозначают соответственно удачу и беду.

– Это совсем не смешно, – растерянно пробормотал Толя Пастернак, – ведь из-за всех этих «цуресов» евреи СССР вынуждены были менять свои фамилии, тем самым отказываясь от родословной своих отцов. И таких немало, особенно публичных людей.

– Да, что там говорить, – поддержал беседу Аркадий Друх, – у отца моего друга Виктора была типичная для анекдотов про евреев фамилия Абрамович. Во время войны, когда в паспортных отделах страны царил хаос и беспорядок, ему удалось поменять эту фамилию на Абаев, заодно в паспорте вместо «еврей» записали «осетин». В конструкторском бюро, где работал Виктор, все прекрасно знали, что он принадлежит к иудейскому племени, и поэтому время от времени спрашивали у него, как называется столица Южной Осетии. А он бедный никак не мог выучить её название – Цхинвал и всегда под раскаты всеобщего смеха краснел, тушевался и отвечал невпопад.

– По этому поводу, – вмешалась в разговор Дина Рудштейн, – я прочту вам стихотворение неизвестного мне автора:

Не грузины, не армяне
И, конечно, не славяне –
Юдофобами гонимы,
Лишь евреи псевдонимы
Стали дружно принимать
И фамилии менять.
Броневой был Факторович,
Герд Зиновий – Храпинович,
А Михоэлс – тот и вовсе
Переделался из Вовси,
(Что сменилось для еврея? –
Хрен, ведь, редьки, не вкуснее).
Танич – бывший Танхилевич,
Инин – раньше был Гуревич,
Стал Утёсовым Вайсбейн
Лебенбаум – Воробей.
А потомственный еврей
Сёма Альтов был, ребята,
Аж Альтшуллером когда-то.
Карцев – Кац,
Бернес – Нейман,
Долина, та – Кугельман,
Водяной был Вассерман.
Исключенье – Мулерман,
Потому что у Вадима
Просто нету псевдонима.
Никакого нет резона
Псевдоним иметь Кобзону.
Хоть стреляй из томогавка –
Не сломаешь Валю Гафта.
И скажите, мне на милость,
Мастерство их изменилось?
Не заставить молодцов
Отказаться от отцов!
Ладно, Троцкий был Бронштейн,
По другому он не мог.
Но, ведь, Горин был Офштейн,
А Арканов был Штейн бок.
Они за это не в ответе,
И их судить я не берусь, –
Так повелось на белом свете
В стране, что звать Святая Русь!