Русский акцент - Страница 64

– Боренька, пройди, пожалуйста, в спальню, а я приму душ и немедленно вернусь.

Боренька в спальню не пошёл: спален в доме было пять, и в какую из них зайдёт Настя, он не знал. Пока он ждал появления своей детсадовской подруги из душа, сексуальный туман, окутавший его мозговые извилины, стал потихоньку рассеиваться. Сквозь заслоны водочного опьянения в мозгах стали появляться зёрнышки осознанного здравомыслия. Борису с большими усилиями удалось переключить умственный рубильник в положение «анализ». Виртуальная стрелка мозговой аналитики неуклонно цеплялась за вопрос:

– Зачем Настя так скоропостижно ворвалась в душевую и зачем отослала его в спальную комнату?

Подсознательно Борис понимал, что это не вопрос для дяди, приближающегося к полувековому юбилею, впрочем, на него с лёгкостью, без особого напряжения мог бы ответить даже пятнадцатилетний отрок, подступивший к половому созреванию. Боря понимал, что душ принимают, как правило, утром или вечером, а спальней пользуются, по большей части, если не для сна, то, по крайней мере, для индивидуального возлежания в постели или, в особых случаях, для времяпровождения вместе с партнёром. Похоже, именно сегодня рассматриваемый случай и являлся особым. До Бориса, наконец, дошло, что у него имеются две взаимоисключающие опции: либо позорно сбежать с поля боя, называемого спальней, либо проникнуть на это поле, которое, в этом случае, уже будет называться сексодромом. Он уже было привстал с бордового кожаного кресла с целью незаметно уйти по-английски, чтобы, как говаривал один его приятель, не дождаться, когда тебя пошлют по-русски. Но в этот момент из ванной комнаты выпорхнула Настя, белокурые волосы её были распущены и кокетливо спадали на оголённые плечи, а ярко-зелёные глаза горели каким-то неестественным лихорадочным блеском. Не оставляя Борису ни малейших шансов на отступление, она схватила его за руку и буквально поволокла за собой в опочивальню. Не давая ему опомниться, она поспешно сбросила с себя коротенький халатик, предоставляя Борису лицезреть свою прекрасную наготу. Его взору открылись соблазнительные формы зрелой женщины. Чуть толстоватые, но стройные ноги Насти доходили до аппетитного круглого зада, который рассекала возбуждающая промежность, незаметно касающаяся гитарообразной талии. Маленький, окаймлённый чёрным пушком, треугольник между её ног смотрел на Бориса, словно призывая как можно быстрее войти в него. И снова у него, уже второй раз за сегодняшний день, взыграли мужские гормоны, которые однозначно скомандовали:

– Что же ты ждёшь, Боря? Ты только посмотри, какая привлекательная женщина стоит перед тобой. Ты же мужчина, бери её всю, она твоя.

Настя быстро юркнула под одеяло, маня Бориса пальчиком следовать за ней. В этот самый ответственный момент, когда он, находясь на пике возбуждения, стал расстёгивать ремень на брюках, ему почудился голос его Татьяны, которая откуда-то издалека горячо шептала ему на ухо:

– Что же ты делаешь, Боренька, ты ведь изменяешь не только мне, своей жене, ты изменяешь, в первую очередь, себе, своим взглядам и своему неизменному кредо – любить только меня.

Борис вздрогнул, поднял упавшие на пол брюки и, повернувшись к Насте спиной, стал быстро натягивать их. Не поворачивая к ней головы, он виноватым голосом хрипло изрёк:

– Прости меня, Настя, я, наверное, виноват перед тобой, но меня ждёт дома другая женщина, моя жена, которую я очень люблю.

Борис поспешно ретировался из элитного терема, а вдогонку ему неслись проклятья не на шутку рассерженной Насти, которая грозно выкрикивала:

– Дурак ненормальный, импотент несчастный, ты не мужчина, а тряпка.

А Борис бежал с поля боя, повторяя про себя:

– Да, я, действительно, дурак, возможно, даже ненормальный, может быть даже и тряпка. Единственное в чём ты не права, Настя, я счастлив, что всё-таки остался мужчиной, остался им потому, что сумел найти в себе силы не изменить любимой жене.

Глава 20. Экзамен на лицензию

Утро следующего дня началось с того, что Бориса и Эдуарда вызвал к себе генеральный директор. В Москве приглашение в кабинет высокопоставленного шефа именовалось на сленге как «вызов на ковёр». В Израиле в кабинетах руководителей ковров почему-то не было, поэтому проникновение в директорский офис не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Когда они вошли, Ицхак Пелед поднялся из-за массивного письменного стола, подбежал к ним и вместе с рукопожатием произнёс:

– Я благодарю вас, господа, за интересные и содержательные доклады на конференции. Это не только моё мнение, об этом говорят практически все, кто вас слушал.

Эдуард, выразив признательность генеральному директору, удивлённо сказал:

– Знаешь, Ицхак, на моей бывшей Родине ректор университета ни разу не вызвал меня, чтобы поблагодарить за выступление на совещании. Так что мы с Борисом очень растроганы.

– Ну, в самом деле, Эдуард, – улыбнулся Ицхак, – что ты сравниваешь громадный Советский Союз с маленьким Израилем. Там же совсем другие масштабы: у ректора большого университета гораздо больше дел, чем у директора такого небольшого, по российским понятиям, института, в котором мы находимся.

Пока Эдуард собирался с мыслями, что ответить Ицхаку, тот продолжил:

– Однако, честно говоря, я вас вызвал не для того, чтобы раздавать комплименты. Причина совсем другая: я поручаю вам, Эдуард и Борис, возглавить абсолютно новое направление работы нашего института, которое заключается в переходе с наземных методов измерений к спутниковым технологиям. Так что, господа, немедленно приступайте к новой работе. Удачи!