Русский акцент - Страница 19

– Я пью, Иосиф, только по праздникам.

На что тот, ни на минуту не задумавшись, скаламбурил:

– А вы знаете, Борис, у нас в Израиле каждый день праздник.

С этими сакраментальными словами Иосиф резко вытянул правую руку к противоположному краю стола. Только сейчас Борис заметил, что там покоилась удлинённая матовая бутылка с красивой этикеткой «FINLANDIA». Иосиф, переводя взгляд с бутылки на Бориса, а затем в обратном направлении, ловким движением фокусника достал из ящика два пластиковых стаканчика. Раздались аплодисменты, кто-то громко хлопал в ладоши. Борис обернулся, он и не заметил при входе в караван, что позади него на стульях сидят трое чернявых молодых людей, которым было суждено стать его рабочими и помощниками. Ребята с нетерпением ждали продолжения спектакля, режиссёром которого являлся Иосиф, который, на самом деле, являлся не представителем какой-то богемы, а руководителем геодезических работ на этом объекте. Богемный геодезист тем временем привычным жестом откупорил водочную бутылку и наполнил стаканчики, один из которых протянул Борису. Новоиспечённый работник попал в непростую ситуацию. Кто бы мог подумать, что здесь в Израиле, в стране, где 90 процентов населения не знают вкуса спиртного, первый рабочий день придётся начинать с алкогольного возлияния. Если бы этот эпизод происходил в России, то понятно, что отказ от выпивки означал бы тотальное неуважение к собутыльнику или, ещё больше, на отказнике было бы поставлено вечное и нестираемое клеймо человека, которого надо остерегаться. Но в том то и дело, что события развёртывались в северной части еврейской пустыни Негев. Конечно же, Борису не представляло особого труда одним залпом осушить предложенный ему тридцатиграммовый стопарик. Но термометр при входе в караван показывал тридцать восемь градусов, и это в семь часов утра. Но не это являлось главным: Борису очень не хотелось идти на поводу у кого-либо, пусть даже у своего будущего начальника. Тем временем, Иосиф выжидающе смотрел на него и, увидев, что Борис не собирается брать в руки стопку, ухмыльнулся и не без издёвки спросил:

– Скажи мне, пожалуйста, ты, в самом деле, из России?

Не дождавшись ответа, он язвительно заключил:

– Нет, Борис, похоже, что ты приехал не из России, а из какого-нибудь Кувейта, где живут одни мусульманские трезвенники.

Борис и на этот раз счёл за благо промолчать, а Иосиф, как залихватский забулдыга из российской глубинки, коснулся своим стаканчиком стопки Бориса и со словами «Барух аба, Борис, лехаим!» выпил свою дозу качественной финской водки. Микротост, произнесенный Иосифом, в русской транскрипции звучал как «Добро пожаловать, Борис, твоё здоровье!». Иосиф счёл за должное повторить свою краткую здравицу в честь новоприбывшего и осушить при этом вторую стопку. Ребята, сидевшие при входе, громко зааплодировали, видно это входило в утренний ритуал, а Иосиф, закусив выпитое куском хлеба с намазанным на нём хумусом, подозвал к себе Бориса и развернул перед ним карту. Он долго и детально объяснял ему, вставляя изредка в ивритские фразы русские слова (похоже, что в социалистической Болгарии, где он родился, тоже изучали основы русского языка), какие измерения надлежит сделать за сегодняшний день. С Бориса сошло, должно быть, не семь, а все четырнадцать потов, и, видимо, не столько от жары, сколько от огромного напряжения понять, что растолковывает ему Иосиф. Когда он закончил, Борис был вне себя от радости: он постиг практически всё, что говорил ему начальник. Это была уже маленькая победа. Исполнение инженерного задания, указанного начальником, являлось уже делом техники. Однако, составной частью этой техники являлся электронный геодезический прибор под пресловутым названием «дистомат», который Борис не видел даже во сне и на котором, как он заверил хозяина, работать у него нет никаких проблем. Как бы там ни было, помощники усадили его в то же «Рено» и повезли к месту дислокации, где предстояло вынести в натуру (на местность) оси проектируемых дорог. Во время поездки он познакомился с ними. Высокого темнокожего атлетически сложенного парня, родители которого в своё время приехали в Израиль из Ирана, звали Самир. Другого пониже ростом загорелого коренастого крепыша величали Моше, родственные корни этого помощника Бориса происходили из Египта. Третий, светловолосый, не похожий на своих друзей, совсем молоденький юноша с величественным именем Ричард переселился в еврейское государство из Аргентины. Налицо был полный Интернационал иудейского происхождения, возглавить который предстояло коренному москвичу Борису Буткевичу.

Тем временем Рено притормозил у какого-то дерева, похожего на саксаул. Ребята выпрыгнули из машины, а Ричард вытащил из багажника пластмассовый ящик ярко-оранжевого цвета. Оказалось, что именно в нём и размещался этот самый дистомат. Борис перехватил у Ричарда дистомат и привычным движением при помощи станового винта прикрепил его к штативу, услужливо и во время подставленному Самиром.

– Похоже, что мои помощники знают своё дело, – подумал Борис, осматривая неизвестный ему оранжевого цвета прибор.

– В принципе самый что ни есть обыкновенный теодолит, – отметил он про себя, – только красивее советских, недаром в Японии сделан. Единственное новшество это – навороченный на лимбе миникомпьютер с зеленоватым дисплеем.

Но именно электроника и являлась в данном случае притчей в языцех. Борис беспорядочно нажимал на какие-то кнопки этого устройства, но маленький монитор лишь издевательски подмигивал ему едва заметными красноватыми отблесками. Бывший доцент находился в состоянии, близким к отчаянию.