Русский акцент - Страница 128

128

Получалось, что это неудавшееся утро вряд ли будет способствовать своим продолжением формированию удачного дня. В автобусе царило какое-то необычное оживление. Как только автобус тронулся с места, многие научные сотрудники, доценты и профессора приоткрыли свои пухлые портфели и стали доставать из них бутылки далеко с не безалкогольными крепкими напитками. К ним ненавязчиво добавлялась, выложенная из этих же портфелей, разнообразная снедь, от которой исходили запахи всяких маринадов и копчёностей. Рядом с Борисом сидел грузный представительный мужчина, который оказался профессором, заведующим кафедрой геодезии Ивано-Франковского института нефти и газа. Он протянул Борису маленький стограммовый стопарик и быстро, словно ожидая, что он откажется, налил в него белую жидкость. Проделав то же самое со своим стаканчиком, он протянул ему маленькое канапе с кусочком белеющего сала и весело воскликнул:

– Христос воскрес!

Украинский коллега выжидающе и подозрительно глянул на Бориса, которому показалось, что от него ждут какого-то ответа. Буквально через секунду выяснилось, что ему вовсе не показалось. Профессор ещё раз внимательно посмотрел на Бориса и, смешивая украинские слова с русскими, промолвил:

– Извините, я бачу, що вы приiхалы не з Украiни. У нас сегодня велыке свято, называеться Пасха. Тому вы повыннi ответить мне – «Воистину воскрес!».

– Вообще-то, не знаю воистину или нет, – ответил Борис, – но Христос воскрес на иерусалимском холме Голгофа. А я живу совсем не далеко от этого места.

– Ох, как интересно, – оживился профессор, – значит вы прыiхалы з Израилю.

– Так точно, – поддержал беседу Борис, – я доктор Борис Буткевич, представляю Национальный институт геодезии Израиля.

– Чудово! – заключил украинский профессор, которого звали Тарас Петрович Буцько, – вы живёте ближе к Всевышнему, поэтому он, наверное, вас так бережёт.

Борис не успел подумать, что в словах профессора есть большая доля правды, как он, подняв свой стопарик, снова провозгласил:

– Христос воскрес!

Борису ничего не оставалось, как сказать:

– Воистину воскрес! Все мы, в общем, под одним богом ходим!

После нескольких рюмок такого причастия неумытый и не позавтракавший Борис порядочно опьянел. Однако настроение в это светлое пасхальное утро заметно улучшилось. Когда автобус подкатил к сероватым домикам, разместившимся в окружении стройных сосен и берёз на огромной поляне, жизненный тонус его пассажиров приближался к максимуму.

Симпозиум проходил на территории бывшего учебного центра Прикарпатского военного округа. В то время как большинство участников из Украины и России размещали в комнатах, переоборудованных из солдатских казарм, заграничных гостей старались поместить в жильё получше. Борису досталось что-то похожее на люксусовый апартамент, состоящий из кухни, салона и спальни. Так получилось, что профессор Буцько пригласил его к себе в номер, в котором размещались пять кроватей, взятых, очевидно, ещё из старой солдатской казармы. В комнате размещались ещё четыре сотрудника профессора. Когда Борис вошёл туда, его поразила картина, похожая на известное полотно художника Перова «Охотники на привале». Только здесь это была не картина, а реальная натура. В роли охотников выступали преподаватели кафедры геодезии во главе с её заведующим, профессором Буцько. Привал являл собой небольшую паузу перед началом пленарного заседания конференции. Ну а функцию привального покрывала с картины материализовала небольшая доска, положенная между кроватями. Она же и заменяла стол. Трофеи, изображённые на картине русского художника, были несравненно скромнее еды, накрытой на импровизированной доске. В её центре в противовес еврейской маце возвышался пасхальный кулич, обрамлённый крашенными в разные цвета яйцами, которые почему-то называли писанками. Умопомрачительный запах исходил от домашней копчёной колбасы, буженины и различных огуречных, помидорных и грибных засолов. Разумеется, все эти яства окружал каскад бутылок, наполненных то ли водкой, то ли, более дешёвым, самогоном. Когда Борис увидел этот живописный натюрморт, которому приличествовало название «В тесноте да не в обиде», он не выдержал и предложил:

– Господа! Ну, зачем же так стеснять себя, приглашаю всех к себе в номер. У меня там и стол, и стулья, посуда, в общем, всё, что необходимо для пасхального торжества.

На это уважаемые господа чуть ли не в один голос произнесли:

– Спасибо, дорогой, за приглашение. Но, поверь, нам так удобнее и привычнее. Извини, но как-то не привыкли мы ещё к хоромам и большим гостиным.

Удивлению Бориса не было предела, однако монастырь был чужой и соваться туда со своим уставом не следовало. Впрочем, на раздумья время Борису никто не оставлял, а профессор Буцько его даром не терял. Он приподнял свою чару и проникновенно сказал:

– Я хочу, чтобы мы выпили за нашего дорогого гостя из Израиля, за нашего коллегу, доктора Буткевича!

У Бориса кружилась голова от ещё автобусного возлияния, часы уже показывали двенадцать пополудни, а он ещё ничего не ел. Дальнейшее потребление пасхального алкоголя грозило обернуться неприятностями. С другой стороны, Борис не родился вчера, он всё-таки вырос в государстве, которое называло себя союзом советских республик, одной из которых являлась Украина. Поэтому совершенно ясно отдавал себе отчёт, что вслед за его отказом от выпивки неизменно последует тирада одного из присутствующих, примерно следующего содержания:

– Это что ж получается, доктор Буткевич? Получается, что вы нас не уважаете, не уважаете украинский народ, не уважаете наш пасхальный праздник.

128