Русский акцент - Страница 129

129

Борис даже очень уважал украинский народ и все приличествующие ему атрибуты. Однако в этот день, когда за раскрытым окном доносился праздничный колокольный звон близлежащей церквушки, его нутро уже не было способно принимать спиртосодержащие напитки.

Он вдруг вспомнил свою поездку со студентами на уборку картошки в Подмосковье. Тогда, более четверти века назад, председатель колхоза, которому будущие геодезисты помогали убирать урожай, пригласил Бориса на пикник, который он устроил в колхозном профилактории. В этот вечер это заведение служило гостям отнюдь не для лечебно-профилактических мероприятий. Среди присутствующих была вся сельская интеллигенция: главный агроном, главный бухгалтер, главный механик, заведующий фермой, не забыли пригласить председателя сельсовета и секретаря парткома. Всё это устраивалось в честь московского доцента Буткевича. Борис видел, как из председательского внедорожника, незабвенной «Нивы», наряду со съестными яствами выгрузили два ящика водки. Не надо было владеть интегральным исчислением, чтобы определить, что на человека приходилось, чуть ли не три бутылки пол-литрового водочного напитка. По опыту подобных застолий было известно, что на таких оздоровительных мероприятиях еда на столе может остаться, но спиртному такая участь не грозила никогда. Профилакторий находился в сосновом лесу, запах лечебной хвои в котором никоим образом не сочетался с перегаром спиртного. Все здравицы в основном произносились в честь высокого московского гостя. Наступил момент, когда нутро Бориса до предела заполнилось 40-градусным зельем. Он не вёл счёта количеству выпитых чарок, но, похоже, что по объёму оно приближалось к литровой отметке. В лесу было довольно темно, и маленькая лампочка, которая запитывалась от небольшого генератора, не могла осветить весь стол. Когда, всё ещё соображающему, Борису налили очередную порцию, он не придумал ничего лучшего, как потихоньку слить водку из наполненного стакана на землю. На его беду плеск выливаемой бесценной жидкости донёсся до чуткого слуха главного механика. Повернув своё раскрасневшееся лицо к Борису, он, протянув руки к небесам, воскликнул:

– Вы только посмотрите, люди добрые, что делается! Благородный напиток проливается на землю! Пусть божья кара настигнет того, кто это делает!

Ошибается тот, кто думает, что Борис не получил бы этого наказания господнего в виде крутых кулаков уже хорошо проспиртованных колхозных специалистов. По их разумению нет большего в жизни проступка, чем умышленное уничтожение спиртовой жидкости: неважно коньяк это VSOP или элитная водка, самодельный буряковый самогон или дрожжевая домашняя бражка. Разумеется, в этот критический момент все бы молниеносно забыли, что доцент Буткевич уважаемый человек, московский учёный и что именно в его честь и потребляли тот бесценный напиток, который он так необдуманно предал земле. Спас Бориса наполовину трезвый секретарь парткома, который, можно сказать, собственной грудью прикрыл своего гостя, защищая его от побоев. Он прерывисто орал:

– Приказываю немедленно прекратить мордобой! Вы что против линии коммунистической партии? Вы что хотите, чтобы студенты уехали, так и не собрав урожай? Убью каждого, кто прикоснётся к доценту!

Похоже, что пьяные руководители колхоза, даже в подвыпившем состоянии, не посмели идти против линии партии и в их затуманенных мозгах что-то просветлело. Таким вот образом, волки в их лице остались сытыми (надо понимать хмельными) да и, в данном случае, одинокая овца в образе Бориса осталась жива.

Говорят, история развивается по спирали. Теперь эта спираль совершила свой очередной виток на западной Украине. Схожесть ситуации была очевидной, только действие развивалось не в лесу, а в комнате. Ну, в самом деле, не проливать же было водку на пол. Здесь, однако, до божьей кары дело не дошло. На этот раз нежданное спасение подоспело от его друга Виктора, который не вошёл, а, в полном смысле слова, влетел в комнату. Профессор Буцько тут же наполнил рюмку и протянул её Виктору. Тот, будто не заметив его намерений, бросился к Борису и, обняв его, торопливо проговорил:

– Боря! Дорогой, куда ты подевался, я повсюду разыскиваю тебя. Через четверть часа начинается пленарное заседание. Мы с тобой сидим в почётном президиуме. Побежали!

Профессор Буцько удивлённо выпучил на них глаза и ошеломлённо пробормотал:

– Виктор Иванович! Вы что знакомы с израильским гостем?

– С израильским профессором, – рассмеялся Виктор, – я знаком ещё с поры, когда он был московским аспирантом. Нас связывает с ним многолетняя дружба. Но об этом потом, сейчас мы торопимся.

По дороге в зал заседаний Борис спросил у Виктора:

– Объясни, пожалуйста, почему меня все называют здесь профессором?

– А ты, что разве не профессор? – удивился Виктор.

– Да, конечно же, нет, – почему-то разозлился Борис, – никто мне этого высокого звания не присуждал.

– Тогда мы и присудим, – расплылся в улыбке Виктор, – ты же всё-таки доктор наук, значит тебе положено.

– Послушай, Виктор, – взорвался Борис, – во-первых, по советским понятиям, я кандидат технических наук, а доктором стал автоматически по израильским канонам. А, во-вторых, что означает твоё «положено» и твоё «присудим»?

– Теперь, Боря, послушай, что я тебе скажу, – в тон ему ответил Виктор. – Начнём с того, что мы давние друзья, это главное и это, во-первых. Во-вторых, понятия, которые ты называешь советскими, давно исчезли, как и сама страна Советов. В-третьих, ты из кандидата наук превратился в доктора не по израильским, а международным канонам. Это только у нас, в странах СНГ, сохранилась никому не нужная двухступенчатая система учёных степеней.

129