Русский акцент - Страница 114

114

– Вас беспокоят из канцелярии министра строительства. Это доктор Борис Буткевич?

Получив утвердительный ответ, тот же приятный заливчатый голос продолжил:

– Дело в том, что вы находитесь в списке трёх претендентов на должность помощника министра строительства. Министр просит вас участвовать в конкурсе на соискание этой должности. Большая просьба в течение недели заполнить все необходимые документы для участия в этом конкурсе.

У Бориса глаза полезли на лоб, а уши не поверили в то, что услышали. Он тут же, сделав знак своим работникам, что совещание закончено, уткнулся в телефонную трубку и тихим голосом переспросил:

– Простите, девушка, вы ничего не перепутали, вы предлагаете мне занять должность помощника министра строительства, я вас правильно понял?

– Почти, – сквозь смех ответила незнакомая абонентка, – только не занять, а пока что претендовать, но скажу вам по секрету, что шансы у вас предпочтительные потому, что из трёх соискателей только у вас докторская степень.

В голосе отзывчивой собеседницы явственно прослушивался русский акцент и когда Борис, уже на русском языке, спросил у неё, какое жалование получает помощник министра, словоохотливая телефонная визави незамедлительно ответила:

– Точно не знаю, доктор Буткевич, но, во всяком случае, больше, чем 25 000 шекелей в месяц, а может быть и больше. Это не считая личного автомобиля, секретарши и других льгот, положенных лицам, работающим в управленческой структуре министерства.

Борис прикинул, что обещанная ему зарплата, если и не превысит, оклад его генерального директора, руководителя крупной государственной структуры, то уж никак не меньше его. Кроме того, это почти вдвое больше того, что он получает как начальник отдела. В общем, получалось, что было над чем подумать. Борис вдруг вспомнил, как референт Натана Щаранского записывал его координаты и прикинул про себя:

– Чёрт возьми, видно, что чем-то я всё-таки зацепил министра, ведь это предложение участвовать в конкурсе исходит не от обаятельной телефонной девушки, а, похоже, от самого министра.

Продолжая анализировать ситуацию, Борису пришло в голову, что ему предлагают быть не помощником министра геодезии (такого министра, правда, в природе и не существовало), а министра промышленного и гражданского строительства, в котором он, по правде говоря, не очень-то и разбирался.

– Однако господин Щаранский тоже не оканчивал строительный институт, – оппонировал самому себе Борис, – а ведь руководит строительной отраслью, и говорят весьма успешно.

– С другой стороны, – рассуждал Борис, – Натан Щаранский не просто министр, а политический деятель. Собственно это и является первичным, именно это является базисом, а министерская должность – это уже надстройка.

Именно с этой, так называемой другой, стороны Борис не понимал, да, честно говоря, не очень-то и хотел понимать, как строительной отраслью может руководить не строитель, энергетическим министерством не инженер-энергетик, министерством иностранных дел не дипломат и, в конце концов, министерством обороны не военный. Борис в душе соглашался, что он мыслит отнюдь не политическими категориями, а чисто технократскими догмами. Тем не менее, он был убеждён, что место политика в парламенте, а не у штурвала инженерной отрасли. Так спрашивается, в чём конкретно, он, доктор геодезии, Борис Буткевич, будет помогать министру строительства, когда геодезические работы в общей смете проектирования и строительства объекта не превышают 1 %. На логически правильные мысли, крутящиеся в голове Бориса, накатывались чисто обывательские или даже коньюктурные соображения.

– Видно надо всё-таки принять в расчёт, – думал он, – такие, совсем не субъективные, параметры, как высокая зарплата, социальный статус, нужный имидж, связи с высокопоставленными чиновниками. Всё это можно получить, находясь на должности помощника министра.

Размышления Бориса прервала мощная фигура Геннадия Глузмана, неожиданно проявившаяся в дверном проёме его кабинета.

– Шалом, доктор, – приветствовал он Бориса, выставляя на стол четвертушку коньяка «Хеннесси», приобретённого по сходной цене в «дьюти фри» международного аэропорта имени Бен Гуриона.

– Гена, ты, что с ума сошёл, – одёрнул его Борис, – ты не у себя на стройплощадке, а в приличном израильском заведении. Здесь не принято распивать спиртные напитки, даже если это французский коньяк.

– Да брось ты, Боря, интеллигенцию из себя корчить, – разозлился Геннадий, – забыл что ли про свои российские корни, запамятовал, что приехал из страны бездорожья, дураков и его величества самогона-первача. Давай закрывай дверь на ключ, продегустируем марочный коньяк и поговорим о смысле бессмыслия текущего момента.

Геннадий Глузман в своё время учился в Харьковском инженерно-строительном институте, по окончанию которого вернулся в родные Черновцы, где последние десять лет перед приездом в Израиль работал главным инженером крупного строительного треста. Он был поистине талантливым инженером. Доказательством этого была головокружительная карьера в еврейском государстве: за считанные годы пребывания в Израиле он стал начальником комплексного отдела городского проектирования и строительства того же министерства, где работал Борис. Их объединял совместный надзор за строящимися объектами, геодезическую часть которого проводил отдел, возглавляемый Борисом, а строительную – служба под руководством Геннадия. Инженер Глузман совсем не походил на захудалого низкорослого еврея, выросшего в провинциально-захолустных Черновцах. Косая сажень в плечах при росте 192 см придавала Геннадию скорее вид «терминаторного Рембо», чем бывшего жителя небольшого города, где в 70-х годах прошлого столетия не только евреи, а и русские, и украинцы говорили на языке «идиш». Борис помнит, как мама в шутку пугала его:

114