Русский акцент - Страница 112

112

Ларчик открывался очень просто: пост министра строительства занимал бывший соотечественник Бориса – Натан Щаранский. Истины ради, следует отметить, что в советском паспорте нынешний израильский министр писался под той же фамилией, но с именем отчеством – Анатолий Борисович. Именно его, Анатолия Борисовича, самое справедливое правосудие в мире, обвинило в измене Родине и антисоветской агитации. Представителем этого самого правосудия, Верховным судом РСФСР, Щаранский был осуждён на 13 лет лишения свободы. Наказание Анатолий Борисович отбывал сначала в знаменитом Владимирском централе, а потом в сибирской колонии строгого режима. Примерно половину срока он провёл в одиночной камере и в штрафном изоляторе. В этих чудовищных условиях даже в самом радужном сне вряд ли господину Щаранскому могло присниться, что он будет министром строительства государства Израиль. И, конечно же, не грезилось Анатолию Борисовичу, получившему простое еврейское имя Натан, что до этого высокого поста он будет занимать не менее высокие должности, вначале министра промышленности и торговли, а чуть позже – министра внутренних дел еврейского государства. И опять-таки, не чудилось и не мерещилось, тогда ещё Анатолию Борисовичу, сидевшему в застенках Лефортово, что он как вице-премьер Израиля будет встречаться со своим коллегой, министром МВД России Владимиром Рушайло, в ведении которого находятся те самые тюрьмы, колонии и зоны, где он «отдыхал» столь продолжительное время.

– Скажите, доктор Буткевич, вы знакомы с Натаном Щаранским – произнёс, вместо приветствия, директор Ицхак Пелед, едва только Борис переступил порог его кабинета.

– Лично не имел чести быть представлен великому русскому сионисту и отказнику, – улыбнулся в ответ Борис, – его портрет знаком мне только из газет и телевизионного экрана.

– Как же так, – обиженно надул губы Ицхак Пелед, – ведь он, насколько мне известно, как и вы жил в Москве.

– Извините, господин директор, – уже откровенно рассмеялся Борис, – вы на минуточку забыли, что в Москве проживает более 10 миллионов человек и, разумеется, я физически не мог быть знаком с каждым из жителей столицы России. К тому же в те времена господин Щаранский не являлся членом правительства, да и к тому же большую часть своей сознательной жизни он провёл не в Москве, а в тюремных изоляторах Сибири.

– Извините, доктор Буткевич, – усмехнулся Ицхак Пелед, – я совсем забыл, что население Москвы чуть ли не в два раза превышает население Израиля.

– Тем не менее, – продолжил директор, – я бы хотел, чтобы вы выложили мне всё, что вы знаете о нынешнем министре строительства.

– Зачем вам это нужно, господин директор? – удивился Борис.

– Не забывай, Борис, – не без пафоса воскликнул Ицхак Пелед, – что я всё-таки полковник израильской армии, в которой прослужил четверть века. Нас учили познавать не только психологию неприятеля, а и быть в курсе дел подчинённых тебе командиров. Сегодня я применяю это к вышестоящему начальству. Ведь понятно, чем больше я знаю о своём министре, тем быстрее найду с ним общий язык и тем эффективнее смогу востребовать всё необходимое для успешной работы нашего института.

С этим трудно было не согласиться, и Борис стал выкладывать своему директору всё, что ему было известно о бывшем советском диссиденте. Он точно знал, что Натан Щаранский его ровесник (1948 года рождения), что среднюю школу он окончил с золотой медалью, что учился в Московском физико-техническом институте. Здесь Борис сделал паузу, чтобы пояснить своему шефу, что поступить лицу еврейской национальности в столичный вуз было совсем не простым делом. Быть же принятым в такой элитный институт как МФТИ, который по уровню подготовки не уступал даже Гарварду или Оксфорду, для советского иудея было почти несбыточной мечтой. Если Натану удалось стать студентом этого вуза, то это свидетельствует только о его совсем незаурядных, чтобы не сказать, исключительных способностях к точным наукам. Борис намеривался продолжить свой рассказ, но Ицхак Пелед попросил его говорить помедленнее, так как он тщательно конспектировал всё услышанное. Затем Борис проинформировал директора, что Натан Щаранский довольно успешно занимался шахматами, и что даже его дипломная работа в МФТИ была посвящена теории шахматной игры. Это сообщение вызвало живой интерес Ицхака Пеледа, поскольку он тоже любил эту древнюю игру. Дальнейшая судьба нынешнего министра была мало известна Борису. Он знал, что логическим концом правозащитной деятельности Щаранского в СССР стал его арест в 1977 году и только в результате политических перемен, в период перестройки под давлением международной общественности в 1986 году он был освобождён и сразу же депортирован из Советского Союза в Израиль.

– Дальнейшая деятельность Натана Щаранского, – продолжил Борис, – должна быть вам известна, господин директор.

– Что же, доктор Буткевич, по вашему мнению, является квинтэссенцией его функционирования в Израиле? – поинтересовался директор.

– Всем известно, – неожиданно для себя пустился в рассуждения Борис, – что любая политическая партия – это группа людей, которых объединяет, как правило, политические, экономические и социальные интересы.

– Послушайте, Борис, – перебил его Ицхак Пелед, – какое отношение к вашему философствованию имеет Натан Щаранский.

– Самое, что ни есть, прямое, – вспыхнул Борис, – именно талантливый Щаранский, как в шахматной партии, просчитал, что четверть населения Израиля составляют «русские евреи». Исходя из этого, им была создана, чисто этническая, «русская» партия, построенная исключительно на принципе так называемого «землячества». Именно благодаря этому общинному электорату семь русских репатриантов получили статус депутатов Кнессета (парламента), из которых двое стали министрами.

112