Русский акцент - Страница 87

Они шли по огромной территории медицинского центра, которая представляла собой плотно застроенный квадрат со стороной не менее одного километра. Бронислава Григорьевна рассказывала Татьяне, что центр включает в себя 150 различных подразделений и клиник. Здесь для сотрудников и пациентов открыты два крупных торговых центра, восьмиэтажный гараж для парковки автотранспорта, имеются две гостиницы, отделения банков и многочисленные кафе и буфеты. Больничный комплекс рассчитан на 1700 пациентов, в нём работают 7500 сотрудников (1400 из которых – врачи).

– Простите, Бронислава Григорьевна, – прервала её Татьяна, – могу я узнать, куда мы так торопимся.

– Разумеется, можешь, – улыбнулась она, – я очень хочу, чтобы моя студентка стала 1401-ым врачом этой самой большой на Ближнем Востоке клиники.

– Вы, конечно, шутите, Бронислава Григорьевна, – испуганно спросила Татьяна, – кто же меня возьмёт сюда?

Она, пропустив вопрос Татьяны мимо ушей, деловито справилась:

– Надеюсь, что все необходимые документы у тебя при себе.

Получив утвердительный ответ, Бронислава Григорьевна скороговоркой произнесла:

– Я веду тебя к профессору Моше Регев, который заведует неврологическим отделением больницы. Попытаюсь определить тебя к нему, очень надеюсь, что он не откажет в моей просьбе.

У Татьяны на глазах выступили крупинки слёз, она с трудом выдавила из себя:

– Надо же, как мне повезло встретить вас на больничной тропинке.

– Понимаешь, Таня, – откликнулась Бронислава Григорьевна, – во-первых, все мы призваны помогать друг другу. А во-вторых, в Израиле, впрочем, как и везде, но в Израиле особенно, протекция играет, пожалуй, первостепенную роль при приёме на работу.

Через какие-то десять минут они уже сидели в кабинете профессора Моше Регев. Когда они вошли, профессор чуть ли не подбежал к Брониславе Григорьевне и как-то по старомодному поцеловал ей руку. Позже выяснится, что профессор родился в польском городе Краков, где было принято целовать пани ручки. Бронислава Григорьевна не стала тянуть быка за рога, а без всяких предисловий представила ему Татьяну. Она объяснила профессору, что госпожа Буткевич её бывшая студентка, и не просто бывшая, а лучшая студентка. Закончила она свою тираду словами:

– Поверьте мне, профессор, если вы не возьмёте её врачом в своё отделение, то израильская медицина потеряет блестящего специалиста.

Татьяна, смущённая и огорошенная, сидела в кресле у стола профессора. После заключительной фразы Брониславы Григорьевны красный пурпур покрыл её лицо и от стыда она закрыла его руками. Профессор в это время молча просматривал документы Татьяны. Оторвавшись от их прочтения, он, обращаясь к Татьяне, весело спросил:

– Почему, госпожа, Буткевич, все доктора-женщины, приехавшие из России такие красивые. Неужели в московском мединституте сумели вывести какой-то новый генотип русской докторши.

При этих словах Татьяна стушевалась, не зная, что ответить. На неё, немигающим взглядом в лице профессора, смотрел симпатичный мужчина брюнетной внешности, недавно разменявший шестой десяток. Смущённая Татьяна, боясь взглянуть профессору в глаза, смотрела в раскрытое окно, куда нахально заглядывали раскидистые ветви финиковой пальмы. Положение спасла Бронислава Григорьевна, которая, чуть ли не подмигнув профессору, кокетливо выпалила:

– Я уверена, профессор, что неотразимые внешние данные доктора Татьяны Буткевич полностью сочетаются с её добротными знаниями по её медицинской специальности. Нет сомнений, что она будет гордостью вашего отделения.

Татьяне показалось, что профессор посмотрел на неё не заинтересованным взглядом заведующего неврологическим отделением престижной больницы, а каким-то алчным взором мужчины, ищущего доступных ему сексуальных развлечений. Дальнейшие события покажут, что женское чутьё не подвело её. Пока же профессор весёлым голосом сказал:

– Вы даже не представляете, Таня, сколько врачей из СССР побывали здесь в поисках работы, и всем я вынужден был отказать. Отнюдь не потому, что я не люблю русских докторов, а из-за отсутствия свободных ставок.

– Вы хотите сказать, – робко перебила его Татьяна, – что и сегодня положение не изменилось.

– Нет, Таня, я хочу сказать, – рассерженным тоном заключил профессор, – что для вас я эту ставку добуду из так называемого резерва больницы.

– Ой, спасибо, профессор, – прощебетала Татьяна, – вы даже не представляете, что вы для меня сделали.

– Надеюсь, что у меня ещё появится возможность представить это, – рассмеялся профессор, бесцеремонно разглядывая Татьяну сверху вниз, при этом надолго задерживая испытующий взгляд на её стройных ногах.

Татьяна, перехватив профессорский взгляд, густо покраснела, у неё появилось ощущение, что она участвует в каком-то отборе моделей, которые должны дефилировать на подиуме. Тем временем профессор, продолжая разглядывать её всё тем же раздевающим взглядом, продолжал:

– А благодарить, милочка, надо не меня, а уважаемого мной доктора Нейман. Так что, Таня, прямо сейчас вас ждут в отделе кадров, а завтра к восьми утра выходите на работу.

Утром следующего дня Борису пришлось изменить привычный маршрут поездки на работу. Теперь он выезжал из дому вместе с Татьяной. Больница располагалась в одном из городов-спутников, прилегающих к Тель-Авиву, под названием Рамат Ган. Конечно, делать крюк в часы утренних заторов не вызывала у Бориса большого оптимизма, однако тоскливое пребывание в дорожных пробках с лихвой компенсировалось радостным чувством, что он везёт доктора на работу и этим доктором является его любимая жена. Первый мажор, что она влилась в элитные ряды израильских эскулапов, довольно быстро сменился больничными буднями. Татьяне приходилось нелегко, в первую очередь от того, что методика работы израильской клиники значительно отличалась от советской. В неврологическом отделении больницы в 12 палатах размещались 36 пациентов, которых лечили 14 врачей. Заведующий отделением вмешивался в работу докторов только в экстренных случаях, когда необходимо было принимать неординарные решения. Руководство лечением осуществляли три старших врача, остальная врачебная десятка выполняла рутинную работу. Именно к этой десятке и подключили Татьяну. Для начала ей поручили составлять документы для больных, которые подлежали выписке. Казалось бы, ничего сложного, однако здесь надо было изучить весь материал, касающийся лечения пациента, проверить результаты анализов, кардиограмм и других обследований и написать правильное заключение. К тому же весь этот медицинский опус следовало составить на языке иврит. В отделении работал один русский врач, приехавший в Израиль из Киева. Он то и помог справиться Татьяне с этим не простым деянием, предоставив образец такой выписки, который он когда-то составил для себя в стандартизированной форме на все случаи жизни. Заполнив несколько таких документов, Татьяна довольно быстро освоила эту премудрость, чем вызвала похвалу старших врачей.