Русский акцент - Страница 77

– Послушай, Эдуард, я лично разрешаю тебе продолжать свои научные исследования, об их результатах докладывать не главному учёному, а лично мне. А я уже позабочусь об их внедрении.

Надо сказать, что слова генерального не расходились с делом. Буквально через неделю он, чтобы как-то загладить свою вину перед Эдуардом, вызвал его к себе в кабинет и представил, гостившему в Израиле, главе геодезического ведомства Австралии и порекомендовал ему внедрить исследования Эдуарда у себя в стране.

Через неделю в институте был объявлен очередной конкурс на замещение должности начальника отдела, занимающегося геодезическими измерениями для земельного кадастра. Эдуард упорно подталкивал Бориса, подать документы на этот конкурс, приговаривая:

– Жаль, конечно, расставаться с тобой, вместе мы мощный тандем, но пора и тебе подумать не столько о карьере, сколько о повышении зарплаты. Ты же знаешь, жизнь устроена так, что лишних финансовых средств в ней не бывает.

Это, пожалуй, Борис знал лучше Эдуарда. Он по сей день помнит, как переходил с экспедиции, где получал приличную зарплату, на работу в институт ассистентом кафедры высшей геодезии с окладом всего 125 рублей в месяц. К этому времени уже успели родиться две малышки, которые так сильно болели, что Татьяне пришлось уволиться с работы. На деньги, которые зарабатывал Борис, прожить было невозможно. Поэтому ему приходилось подрабатывать. В выходные дни он укладывал в рюкзак маленький теодолит, складные штатив и рейку, садился в рейсовый автобус и колесил по всему Подмосковью, производя то там, то здесь топографические съёмки. Эти, так называемые, «халтурки» в сумме в два раза превышали его денежное жалованье в институте. Борис не брезговал ничем во имя великой цели прокормить семью. Он делал контрольные работы по математике для заочников из соседнего вуза, курсовые работы и даже дипломные проекты. Сегодня, оглядываясь назад, он с трудом понимает, как ему удавалось совмещать это с основной работой, где каждый день шесть часов приходилось вести лабораторные и практические занятия. А ведь надо было ещё писать методические указания, статьи в журналы, готовить доклады на конференции и, самое главное, работать над кандидатской диссертацией. Самое удивительное, что когда Борис стал кандидатом технических наук, доцентом, руководителем хоздоговорной научно-исследовательской темы и зарплата его составляла более 400 рублей (почти в четыре раза больше), денег почему-то всё равно не хватало.

Приверженцы диалектического материализма уже давно провозгласили, что материя первична, а сознание вторично. И это самое вторичное сознание привело Бориса к мнению, что материальное – это всё-таки нечто осязаемое и тем самым побудило подать документы на конкурс. Сей факт вызвал немалое удивление его сослуживцев, которые считали его, если не теоретиком, то научным работником, способным лишь к кабинетным исследованиям. Конкурсная должность же предполагала руководство полевым отделом, производящим геодезические работы на открытой местности, в непростых условиях израильского солнцепёка. Тем не менее, подсознательно думая, что зарплата его увеличится на 40 процентов, Борис говорил сам себе:

– Ничего страшного, старик, осилим, ведь работал же ты в своё время и в тундре, и в тайге, и в горах. Здесь же придётся руководить этими работами, в основном, сидя в кабинете, и лишь время от времени выезжать в поле.

Прикидывать зарплату было преждевременно, ведь кроме Бориса в конкурсе участвовали ещё три кандидата. Когда Борис зашёл в кабинет, где проходил конкурс, в глазах у него потемнело. За председательским местом у длинного стола заседаний гордо восседал всё тот же главный учёный института господин Иосиф Шварц.

– Кажется, приехали, – прикинул мысленно Борис, стараясь сохранять самообладание.

Понятно, что Шварц, зная, что Борис – это лучший друг Эдуарда, автоматически причислял его к своим врагам. Это, во-первых, а во-вторых, идеи, которые изложил Борис совсем недавно генеральному директору, как бы существенно преуменьшили реноме главного учёного. Всё это, разумеется, было в пассиве. В активе, по сути дела, было только одно: произвести на комиссию неотразимое впечатление. Хотя, как показал предыдущий конкурс, это отнюдь не являлось залогом успеха. Как всегда, Борис основательно подготовился, как всегда, промоделировав возможные вопросы на конкурсе, проделал свои домашние заготовки, а главное, некоторые проходные фразы на иврите даже выучил на память. Он аргументировано ответил на все вопросы комиссии, а затем обстоятельно проинформировал всех присутствующих, как он собирается коренным образом изменить работу отдела в сторону улучшения качества контроля геодезических работ в стране. Причём, удачно вклинивая речевые обороты домашних заготовок, он старался строить фразы настолько просто и доступно таким образом, чтобы даже членам комиссии, которые не были специалистами в геодезии, было понятно, о чём идёт речь. Буквально через несколько часов было объявлено, что доктор Борис Буткевич стал новым начальником отдела. А ещё через несколько дней просочилась информация, что на этот раз главному учёному, несмотря на все его старания, не удалось забаллотировать Бориса. Все члены комиссии, как один, настояли, чтобы победителем конкурса оказался он. Что ж, и на старуху бывает проруха, в том смысле, что хорошо отлаженный механизм субъективного протекционного конкурсного отбора в государственных предприятиях иногда к недовольству начальства пробуксовывает.