Русский акцент - Страница 121

121

В противовес статистическим показателям можно сказать, что более десятка русских репатриантов сумели стать членами израильского парламента, а Натан Ширанский, Софья Ландвер, Авигдор Либерман и Стас Мисежников даже выбились в министры израильского правительства. К этому можно было добавить, что Марк Басин третью каденцию занимает пост мэра израильского города Бней-Аиш, Эли Бронштейн исполняет обязанности мэра города Димоны, Маша Новикова избрана заместителем мэра Иерусалима, Борис Гитерман – заместителем мэра Ашдода, Юлия Штрайм – заместителем мэра Хайфы. Таких русскоязычных заместителей мэров израильских городов можно насчитать ещё не менее двух десятков. По незлой иронии судьбы, если в СССР заместителями, русских по национальности, директоров серьёзных предприятий и организаций зачастую были евреи, то в Израиле у еврейских руководителей заместителями стали русские, правда, тоже евреи по национальности. Чтобы ещё раз нарушить всезнающую статистику можно упомянуть и от том, что бывший житель Киева Алекс Вижницер возглавлял Управление по водоснабжению и канализации Израиля, был генеральным директором национального дорожного управления Израиля и сегодня является председателем совета директоров национальной водной компании. Нельзя не упомянуть и об уроженце Свердловска профессоре Михаиле Зиниград, который стал ректором Ариэльского университета. Надо сказать, что и у себя в институте Борис не был единственным русским начальником отдела, кроме него различные службы и структурные подразделения возглавляли ещё не менее десяти человек, приехавших из Донецка, Ленинграда, Львова, Минска и других весей необъятной одной шестой части суши.

Однако противовес противовесом, а реальность, отражаемая социологическим опросом, остаётся реальностью. Всё-таки де факто в Израиле имела место быть преграда, называемая русскими израильтянами «стеклянным потолком». Израильский журналист Александр Грайцер дал образное объяснение этому явлению. Он писал, что «потолок потому и стеклянный, что он неразличим, ни если смотреть на него снизу – он сливается с небом, ни если смотреть на него сверху (со стороны высокого начальства) – он сливается с землёй. И только, когда ты лично утыкаешься в него, и он не пускает тебя дальше, ты можешь узнать, что он действительно существует». Как бы там ни было, подавляющее большинство русских репатриантов может подтвердить, что этот пресловутый потолок существует не только де факто, а и де юро. Похоже на то, что кто-то вверху, издал негласный указ не пускать русских «на верх». Разумеется, это ни в коем случае не присутствует в законодательной форме, равно, как и в Конституции СССР не было записано, что запрещается принимать евреев на учёбу в элитные вузы и на работу в престижные организации. А ведь не принимали, не допускали и не разрешали, вопреки той самой Конституции. В Израиле нет Конституции, в Израиле 75 % евреев, а всё равно не принимают и не допускают, правда, только русских евреев. Несомненно, в самое ближайшее время этот «стеклянный потолок» будет пробит мощным ударом, если и не самих русских репатриантов, то уже подросшим поколением их детей, которые уже говорят на иврите гораздо лучше, чем на русском языке.

Но спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В этом плане Борис, сам того не сознавая, стал своего рода спасателем для русских репатриантов, которые безуспешно искали работу. Конечно, это касалось тех, кто обладал инженерным дипломом геодезиста. Борис никогда не подсчитывал, скольким людям он помог трудоустроиться. Однако, без всякого сомнение их число составляло не менее пяти десятков. Дошло до того, что весть о его благородных деяниях долетела до Министерства абсорбции, правительственного учреждения, которое как раз и призвано оказывать всестороннюю помощь репатриантам. Надо же так случиться, что именно из этого ведомства позвонили на рабочий телефон Бориса. Когда он поднял трубку, в ней послышался мелодичный женский голос, который спросил:

– Это служба трудоустройства?

Получив отрицательный ответ, тот же приятный голос продолжил:

– Но я говорю, с доктором Борисом Буткевичем?

– Совершенно верно, девушка, – подтвердил он, – но я не имею никакого отношения к службе трудоустройства.

– Как же так, – разочаровалась телефонная собеседница, – нам сказали, что вы всех устраиваете на работу.

– Ну, во-первых, не всех, а кого могу, – согласился Борис, – а во-вторых, только геодезистов.

– Вот здорово, – обрадовалась собеседница, – передо мной как раз сидит молодая женщина с геодезическим образованием, можно я передам ей трубку, она сама всё расскажет о себе.

В результате разговора выяснилось, что она выпускница Московского института инженеров геодезии и что хорошо помнит, как Борис читал им лекции по космической геодезии. К его разговору со своей бывшей студенткой внимательно прислушивался начальник отдела земельного кадастра, который как раз по каким-то делам зашёл в кабинет. Родители привезли его маленьким ребёнком из Украины, и он немного понимал по-русски. Поняв, что кто-то из знакомых Бориса ищет работу, он, вклиниваясь в их телефонную беседу, поспешно проговорил:

– У меня в отделе есть свободная вакансия инженера, пусть завтра приходит с документами на собеседование.

Что сказать, уже через две недели Света Глузман начала работать в государственной фирме, вход в которую для русских репатриантов якобы ограничивался всё тем же «стеклянным потолком».

Похожая ситуация сложилась с ещё с одной бывшей студенткой Бориса Инной Альтерман. Гуляя как-то с Татьяной по средиземноморской набережной Ашдода, он услышал, как кто-то окликнул его:

121