Русский акцент - Страница 11

– Видишь, Борисочка, вместо холодного вытрезвителя, порядочная женщина предоставила тебе кров и постель, в которой ты, хоть и пьяный, показал истинные чудеса Камасутры, – чуть ли не промурлыкала она, нежно взирая на Бориса.

Перехватив её томный взгляд, Борис понял, что всё-таки в постели он не лежал неподвижным бревном. Вот ведь как бывает, когда почти вся мужская половина курса домогалась Наташки, когда на геодезической практике он остался с ней вдвоём и страстно желал её, она абсолютно никому не давала ни малейшего повода или намёка на близость с ней. Да и вообще Наташа слыла на факультете не то чтобы недотрогой, а просто неприступной принцессой, предназначенной для реального принца, который уже спешил к ней на белом коне. А сегодня получилось, что в роли принца выступил Борис, которого Наташа волокла к себе домой, чуть ли не на руках и отнюдь не на белом коне.

– Наташенька, спасибо тебе за всё, – пролепетал Борис, – пусть это останется нашей маленькой тайной и надеюсь, что это больше никогда не повторится.

– Что не повторится, – внезапно нахмурилась Наташа, – что ты больше не будешь так напиваться и напрашиваться в гости в вытрезвитель или делить со мной мягкую постель.

– И то, и другое – боязливо пролепетал Борис, не смея взглянуть в голубые Наташины глаза.

– Да не бойся, Борисочка, рассказывали мне, как ты любишь свою жену, – успокоила его Наташа, – впрочем, уже через месяц я уезжаю заграницу, выхожу замуж за арабского шейха, который учился в Москве, так что вероятность повстречаться, равна нулю.

В эту минуту Борис не ведал, что вероятность это всего-навсего теория, а практика, как правило, намного достовернее. Борис и подумать не мог, что ему ещё предстоит встреча с Наташей в той самой загранице, куда она собирается ехать. Сейчас же его беспокоило совсем другое, его тревожило, что же он скажет матери и Танюше. Так ничего не придумав путного и, понадеявшись на импровизацию, которая всегда спасала его, он не без боязни открыл своим ключом входную дверь. Войдя на кухню, которая, собственно, и являлась предвестником всех его вчерашних злоключений, он увидел заплаканные глаза матери, встревоженную Татьяну и отсвет кухонного абажура в очках отца. Мама бросилась ему на шею, слёзы чуть ли не водопадом брызнули из её глаз, Таня прижалась своей головкой к его плечу и только отец, протирая свои очки, тихо спросил:

– Где же ты пропадал всю ночь, сынок.

В этот раз Борису даже не пришлось импровизировать потому, что никто и не ждал от него ответа. Мама, вытирая слёзы из заплывших краснотой глаз, шептала ему на ухо:

– Всё, Боренька, поверь мне, больше никогда не буду ссориться с Танечкой.

А любимая жена напевала ему во второе ухо:

– Обещаю тебе, милый, что больше никогда не услышишь дурного слова, сказанного маме.

Фактически получалось, что для того чтобы восстановить статус-кво в семье, Борису необходимо было напиться до безобразия и как следствие этому, против своей воли, переспать с посторонней женщиной. Символом всего этого безобразия являлась незабвенная бутылка с надписью «Стрелецкая горькая настойка», которую Борис и подарил Нисиму.

На самом деле Борис вовсе не собирался дарить Нисиму эту злосчастную бутылку с гадким алкоголем. Просто ему совершенно случайно удалось перехватить его немигающий взгляд, который пристально смотрел на незабвенную «Стрелецкую». Борис понял, что соседа заинтересовала не столько содержимое бутылки, сколько стеклотара, в которой оно находится. Когда он презентовал Нисиму бутылку, тот пригласил его в гости. Следует отметить, что на третьем этаже ветхого дома, одну из квартир которого арендовал Борис, помещались ещё две трёхкомнатные квартиры. У Нисима была большая семья: он, жена, черноволосая марокканская красавица Мирьям, две дочери и два сына. Все они ютились в небольшом салоне и двух крошечных спаленках одной из квартир. Когда Борис переступил порог второй квартиры, куда позвал его Нисим, он пришёл в состояние, близкое к шоковому. Борис просто обомлел, удивлению его не было конца. Стенные перегородки, разделяющие салон, кухню, спальни, туалет и ванну были снесены. Всё пространство полностью открытого уже нежилого помещения занимали стеклянные шкафы, секретеры и буфеты. На всех полках этой нестандартной, выполненной, видимо по специальному заказу, мебели размещались различной конфигурации и ёмкости разнообразные бутылки, заполненные водкой, коньяками, бренди, виски, джином, мартини, винами, ликёрами и другими алкогольными напитками. Цветовая гамма этикеток на этих бутылках, подсвечиваемая светло-розовыми и салатовыми лампочками, создавала совершенно неповторимое фантастическое зрелище. У Бориса создалось впечатление, что он попал в какой-то волшебный ликероводочный Эрмитаж. Нонсенс увиденного никак не вязался с тем, что хозяин оригинального алкогольного музея, достойного внесения в книгу Гиннеса, никогда не пробовал даже йоты алкоголя. Тем не менее, Нисим, достав из запасника бутылку с бледно-зеленоватой наклейкой, открыл её и наполнил фужер со словами:

– Это тебе, Борис. Попробуй. Я налил тебе водку, которую пьют практически во всех арабских странах. Изготавливается она из масла, получаемого на основе аниса. Пей, Борис, пей. Это очень качественный напиток.

Борис понял, что Нисим, как и подавляющее большинство его соотечественников, был убеждён, что для вновь прибывших русских водка является таким же незаменимым продуктом, как хлеб и картошка. Поэтому, чтобы не посрамить отечество, он всё-таки заставил себя сделать первый глоток. Борису показалось, что горло его разорвалось на части от необычайной крепости этого арабского самогона, он сразу ощутил во рту мерзкий запах микстуры от кашля, которую его заставляли пить ещё в раннем детстве. Учитывая приобретённый опыт потребления «Стрелецкой», он, к великому удивлению Нисима, не стал испытывать судьбу вторично и отодвинул предложенный фужер на средину стола, опорочив, таким образом, отчизну. Но даже стыд от не выпитой водки не смог затмить неразумение того, как такой добропорядочный семьянин как Нисим заставлял ютиться своё семейство в тесной квартире в обмен на прекрасный, но никому не нужный музей, который он соорудил на жилплощади, в которой остро нуждались его домочадцы. Поистине, страсть, азарт и фанатизм Нисима как коллекционера не знали границ.