Русский акцент - Страница 117

117

– Как ты думаешь, Борис, кто у нас лучший геодезист в стране?

Борис знал в лицо почти всех геодезистов, занимающих ключевые позиции, знал не только понаслышке, а по результатам их инженерной деятельности, которую он призван был контролировать по долгу службы. Несмотря на это, ему трудно было так сразу назвать имя наилучшего. Ицхак Пелед, с улыбкой наблюдая за морщинами, выступившими на лбу у Бориса, громогласно заявил:

– Да тут и думать нечего. Лучшим и самым заслуженным геодезистом Израиля по праву является доктор Гринвальд.

Несмотря на то, что личные отношения Бориса с Яиром Гринвальдом не всегда складывались наилучшим образом, он был бесповоротно согласен с директором. По мнению Бориса конкурса вообще не стоило проводить, а без всяких проволочек назначить доктора Яира Гринвальда генеральным директором института. Но Израиль по всем канонам является государством демократическим, а конкурсное назначение на должности является необходимым элементом этой самой демократии. Правда демократия, похоже, нарушается внутри состязательной системы: поскольку именно элементы объективного судейства в соревновании не присутствуют. Неизвестно, кто принимал решение в этом конкурсе: сам министр или кто-то из его приближённых. Но итог был просто ошеломляющий: победителем стал претендент с первой академической степенью. В состоянии близком к шоковому находились не только все работники института, а и практически вся геодезическая общественность страны. Первые ратовали, что незачем вкладывать время, деньги и энергию для получения высоких академических степеней, когда для получения «хлебных» должностей нужны не столько обширные знания, сколько наличие протекционных связей, именуемых в просторечии коротким словом «блат». Вторые, которые являлись руководителями небольших, созданных ими, фирм и которые в подавляющем большинстве своём являлись обладателями первой степени, на каждом углу голосили:

– А чем мы хуже выигравшего конкурс. Мы тоже можем быть генеральными директорами и диктовать политику современной геодезии в стране.

Справедливости ради, надо сказать, что как первые, так и вторые были не далеки от истины. Да и в самом деле, ещё несколько дней Ури Векслер, так величали нового молодого (44 года) генерального директора, руководил частной фирмой, в которой работали целых три человека. Ещё несколько дней назад он, как и его коллеги, носился с теодолитом и нивелиром по городам и весям Израиля, производя стандартные топографические и кадастровые работы. Сегодня же, получив от государства высокую должность, которая в русском наречии выражалась шутливым клише «не по Сеньке шапка», Ури Векслер знакомился с работой головного института по геодезии и картографии в стране, чтобы на длительное время возложить на свои плечи нелёгкие задачи по его управлению.

Уже через неделю он проводил совещание, на которое собрал всех начальников отделов. Он ознакомил присутствующих с направлениями работы института, в которых Борис ничего принципиально нового не усмотрел. Словно почувствовав это, Ури Векслер внимательно посмотрел на него и, усмехаясь, произнёс:

– Вот справа от меня сидит доктор Буткевич, который в данную минуту чему-то мечтательно улыбается. А ведь я хорошо помню, как уважаемый доктор при проверке кадастровой работы, которую я делал в испепеляющий зной несколько дней, придрался к нескольким величинам, которые немного отличались по точности от инструктивных. И что вы думаете, господа? Он заставил меня переизмерить весь объект. Было такое или не было, доктор Буткевич?

– Честно говоря, не помню, господин директор, – раздражённо ответил Борис, – таких случаев в моей практике было немало. Но уверяю вас, что я и в дальнейшем буду самым строгим образом следить за тем, чтобы измерения, выполненные при кадастровых съёмках, соответствовали не моим капризам, как пытается представить это Ури, а требованиям государственных инструкций. Извините меня, господин директор, но я работаю в институте не от своего имени, а от имени государства, а в государстве должен быть порядок.

– Иначе оно из демократического, – смеясь, продолжил Ури, – мгновенно превратится в анархию.

Борис хотел было что-то возразить директору, но почувствовал, как заместитель по геодезии доктор Яир Гринвальд прикоснулся к его плечу и шепнул на ухо:

– Борис, прошу тебя, не вступай с первых же минут в конфронтацию с новым руководством, вряд ли тебе это пойдёт на пользу.

В этот момент Ури Векслер, пожелав всем хорошего дня, закончил совещание. Когда все начали с шумом расходиться, он громко возвестил:

– А вас, доктор Буткевич, попрошу задержаться на несколько минут.

– Я тебя предупреждал, Борис, что твои высказывания против начальства добром не закончатся, – бросил ему на ходу Яир Гринвальд, – теперь держись!

Когда Борис остался один в пустом кабинете, в котором ещё витал дух Ицхака Пеледа, Ури ненавязчиво спросил его:

– Вы какой кофе пьёте с молоком или чёрный эспрессо?

– Предпочитаю, эспрессо с французским коньяком, – улыбнулся Борис.

– Что касается коньяка, – оживился Ури, – то по этой части, равно, как и с курением, я слабоват. Признаюсь вам, Борис, что за всю свою жизнь я ни разу ни вкусил алкоголь и не выкурил даже четверти сигареты.

– Неужели и с женщинами то же самое, – расхохотался Борис.

– Женщины – это совсем другое, – ухмыльнулся Ури, – ими бог наградил нас пожизненно, от них не отказываются, ими дорожат.

– Так чем могу быть полезен, – настроился на серьёзный лад Борис, – по правде говоря, я думал, что мне после ваших слов надо готовиться к увольнению и искать новую работу.

117